Пайвандҳои дастрасӣ

Хабари нав

"Бозгашт ба Панҷрӯд" - китоби нави муаллифи "Хуррамобод"


Муқоваи китоби нави Андрей Волос
Муқоваи китоби нави Андрей Волос

Дар Маскав китоби нави адиби маъруфи зодаи Тоҷикистон Андрей Волос бо номи «Возвращение в Панджруд» («Бозгашт ба Панҷрӯд») нашр шудааст.

Ин китоб, тавре аз номаш ҳам бармеояд, пиромуни сардафтари адабиёти форус тоҷик Абӯабдуллоҳи Рӯдакист. Андрей Волос достони зиндагии Рӯдакиро дар шакли ёддоштҳо ба қалам овардааст. Дар («Бозгашт ба Панҷрӯд» Маликушшуаро роҳи умри худро замоне варақгардон мекунад, ки бо фармони амири Сомонӣ ба чашмонаш мил кашида, кӯраш карданд ва ба зодгоҳаш – Панҷрӯд – бадарға шудааст.

Чанд пора аз ин романи нави таърихии Андрей Волос дар маҷаллаи маъруфи адабии «Октябр» нашр шудааст, ки як пораашро инҷо бароятон меорем:

"Низкий гул стоял над Бухарой. Гул жизни. Шум существования. Оказывается, его не будут казнить. Почему?..
Трепетала в груди готовая порваться струна.
– Уважаемый! Я вам в третий раз говорю: вы должны идти в Панчруд! Вас поведет вот этот мальчик! И вы не должны просить милостыню!
– Просить милостыню? – От мгновенного возмущения рука потянулась, чтобы сорвать наконец с глаз проклятую повязку. И замерла. – Да на кой черт мне просить милостыню?!
Ответа не последовало – должно быть, собеседник просто недоуменно пожал плечами.
– Как тебя зовут? – властно спросил Джафар.
– Бадриддин, – ответил человек.
– Что ты несешь, Бадриддин? Какой Панчруд? Мне не надо в Панчруд... Мне домой надо, а не в Панчруд... Послушай-ка, Бадриддин, дорогой... Найди где-нибудь лошадь... или повозку... Отвезешь меня к мечети Кох... я там живу. Знаешь мечеть Кох?
– Я знаю мечеть Кох, уважаемый. Но...
– Я тебе хорошо заплачу... Нет, подожди! Лучше сам беги туда. Спросишь дом Джафара, тебе всякий покажет. Спросишь Муслима... скажешь ему – мол, так и так... хозяин нашелся... пусть гонит сюда. Ты понял? Давай, иди. Я тебя не обижу.
Справа, оттуда, где переминались лошади, послышалось что-то вроде смешка.
– Видите ли, уважаемый, – со вздохом сказал Бадриддин. – У вас нет дома в квартале Кох. Ваш дом... э-э-э... тот дом, что был вашим... он теперь принадлежит другому человеку. Понимаете?
– Как это? – тупо переспросил Джафар.
– И людей ваших тоже нет. Эмир распорядился отдать вас под надзор родственников. Как неимущего. Если бы у вас был кто-нибудь в Бухаре... Но у вас никого нет в Бухаре, уважаемый. Вы должны идти на родину, в Панчруд."



Андрей Волос
Андрей Волос
Андрей Волос аз матраҳтарин ва хушномтарин адибони зодаи Тоҷикистон дар майдони адабиёти муосири Русия ба шумор меравад. Андрей Волос 4 августи соли 1955 дар Душанбе(он замон – Сталинобод) ба дунё омадааст. Падару модари ӯ геолог буданд ва Андрей Волос низ баъди хатми мактаби миёна ба риштаи геофизикаи Институти нафту гази Маскав ба номи Губкин дохил шуд.

Соли 1977, бо хатми ин мактаби олӣ ба Душанбе баргашт, вале на ба ҳайси геофизик, балки ба сифати тарҷумуони ашъори адибони тоҷик ба фаъолият пардозт. Соли 1979 нахустин намунаҳои ашъори худи Андрей Волос дар маҷаллаи адабии «Помир», ки ба забони русӣ нашр мешуд, ба табъ расид. Ҳамин тавр, соли 1988 нахустин маҷмӯъаи ашъори ӯ бо номи «Старое Шоссе» ба бозор даромад. Аз поёни солҳои 80 Андрей Волос ба насрнависӣ шурӯъ кард. Бо шурӯъи ҷанги шаҳрвандӣ дар Тоҷикистон дар авоили солҳои 90 Андрей Волос аз Душанбе кӯч баст ва ҳоло дар Маскав ба сар мебарад.

"Хуррамобод" ё ҳамон Душанбе

Маъруфтарин китоби Андрей Волос «Хуррамобод» аст, ки соли 2000 чоп шуда, ҳамон сол бо пешниҳоди маҷаллаи мӯътабари адабии «Новый мир» сазовори Ҷоизаи давлатии Русия шуд. «Хуррамобод» ҳамин тавр, барои муаллифаш ҷоизаи Анти-Букер, ҷоизаи муштаракии адабиии Русияву Итолиё «Москва-пене» ва ҳам ҷоизаҳои маҷаллаҳои адабии «Знамя» и «Новый мир»-ро оварда буд.

«Хуррамобод», ки ривоятҳои қадима исми як шаҳри орзу ё армоншаҳр аст, дар китоби Андрей Волос тимсоле ба Душанбест, Душанбеи авоили солҳои 90. Ин роман нахустин инъикоси муфассали даҳшатҳои ҷанги шаҳрвандии Тоҷикистон дар адабиёти муосири рус ба шумор рафта, даҳшатҳои ин ҷангро бештар аз нигоҳи мардуми русзабон, бахусус онҳое ки дар он шабу рӯз дар муқобили мили силоҳ ва ҳукми боевикҳо беҳимоят монда буданд, қисса мекунад.


Андрей Волос жанри ин асарро «роман»пунктир» меномад, ки силсилаи ҳикояҳои зоҳиран аз ҳам ҷудоро пайванд медиҳад. Андрей Волос дар як мусоҳибааш гуфтааст, ки «Хуррамобод» беҳтарин китоби ман дасти кам то имрӯз ва ба назарам, барои ҳамеша аст. .. Фикр мекунам, дигар «Хуррамобод»-е чунин навишта наметавонам.»

Баъди «Хуррамобод» Андрей Волос дар соли 2001 романи «Недвижимость» («Моликият»), дар соли 2003 романи низ хеле пурсарусадои «Маскавская Мекка» («Маккаи Маскав»), соли 2005 романи «Аниматор», соли 2008 романи «Победитель»(«Ғолиб») ва инак, имсол «Возвращение в Панджру䬬» («Бозгашт ба Панҷрӯд»)-ро ба бозор даровард.
Се маҷмӯъаи ҳикояҳои «Команда 22/19»( соли 1989), «Mymoon»(соли 2005), ки метавонад ҳам аз англисӣ чун «моҳи ман» тарҷума шавад ваё аз тоҷикӣ ҳамчун «маймун» хонда шавад, ва «Таджикские игры»(«Бозиҳои тоҷикӣ»), ки низ дар ҳамон соли 2005 нашр шуд, низ маҳсули қалами ин адиби пурмаҳсули зодаи Душанбест.


Соли 2007 Андрей Волос китоби «Алфавита. Книга соответствий» («Алифбо. Китоби қиёсҳо»)-ро ба бозор даровард, ки жанраш ҳамчун «берун аз жанр» муаррифӣ мешуд ва дар он ба ҳар мавзӯъ вобаста ба тартиби ҳарфҳо дар алифбо пардохта мешуд. Масалан Андрей Волос ба мавзӯъи «Тоҷикҳо», ки дар ин китоб дар бахши мавзӯъҳои ҳарфи «Т» меояд, чунин мепардозад:

"Таджики

Во времена моего детства и юности Душанбе (во всяком случае, его центральная часть) представлял собой почти совершенно русский город.
В моем школьном классе учился только один таджик — по имени Фарход и по кличке (см.) Федул. Он был надежным звеном нашей дружеской цепи, но ничего специфически таджикского через него в нашу русскую жизнь не поступало. Сам он, как теперь сдается, не любил разговоров о чем бы то ни было, касавшемся его национальности, а нам и в голову не приходило поинтересоваться, каков уклад таджикской семьи, или нахвататься между делом его родной речи. Нам его родная речь была совершенно ни к чему. Напротив, само собой разумелось, что таджикам следовало учить русский. Тогда это выглядело аксиомой. Позже я понял, что имел дело с финальным аккордом теоремы. Логические обоснования ее доказательства сводились к тому, что через русский язык лежала дорога к образованию, карьере и европейскому стилю жизни

(если можно так выразиться, рассуждая о делах советской эпохи).

Почти все сведения о таджиках поступали к нам через взрослых.
Конечно, взрослые тоже не знали языка, не интересовались чуждым народом, очень удивились бы, услышав, что в подобном интересе нет ничего зазорного, и нашли бы множество аргументов, чтобы доказать обратное. Для них жизнь таджиков тоже текла как бы за стеклянной стеной, из-за которой не доносилось ни единого живого голоса. Однако им все же приходилось контактировать с таджиками по работе, и умозаключения, сделанные ими после этих контактов, тем или иным образом перетекали к нам.

В результате складывалось впечатление (оно было очень смутным, это впечатление, ведь никто не был озабочен тем, чтобы ясно выразить его), что народ таджиков — это народ-инвалид, который без русских не может сделать и шагу. Народ-слепец, поводырем которого являются русские. Народ-ребенок, без взрослой русской помощи не способный даже на самые простые решения и действия. Народ, сплошь состоящий из безответственных, хитрых, неряшливых торгашей, за которыми, как говорится, глаз да глаз. Может быть, я не совсем точно передаю это впечатление — в нем много оттенков, иные из которых противоречили друг другу, — но в общих чертах похоже. По большей части все это были проявления наивного национализма .

Надо отметить, что в нашей семье каждый выезд за пределы
Таджикистана (это происходило во время родительских отпусков) приводил к некоторой перемене во взглядах, и та глубокая уверенность, что в России лучше и русские лучше, да хоть бы даже и не лучше, а все-таки они русские и уже одним этим несказанно хороши, несколько скукоживалась. Вера сталкивалась с мелочной практикой и, как это часто бывает, давала трещину.

Так, например, однажды в городе Саратове отец увидел, как грузчик, скинув с борта грузовика мешок с огурцами к порогу овощного магазина, тут же на этот мешок сел и стал неторопливо закуривать.

Отец, весь прежний опыт которого, почерпнутый на таджикских базарах, говорил ему, что человек никак не должен и никак не может сидеть на мешке с огурцами, обеспокоился их судьбой и, обратившись к грузчику, спросил:
— Мужик, ты что ж это на огурцы-то сел?!

На что тот, повернув голову, невозмутимо ответил:
— А на каво я сяду? На тебя, что ли?..

Потом все переменилось. Таджикский народ взял, как говорится, свою судьбу в собственные руки. Разумеется, это привело к огромным несчастьям, жертвам, подлости и обманам. Однако стало понятно, что судьба его — вовсе не судьба инвалида или слепца. Точнее, такого же слепца и инвалида, как все народы, неспособные оградить свои интересы от посягательств сильных мира сего. Как все. Ничуть не слепее и не инвалидней.
Зато русские, брошенные Россией на произвол судьбы в пылающем
Таджикистане, оказались хуже детей, и не было, насколько мне известно, ни одной попытки разумного объединения и выдвижения лидера, способного на равных вести разговор со стихией.

Только бегство! — причем бегство унизительное, неподготовленное, бегство в русские края — да, русские, но источавшие преимущественно враждебность и неприятие: «Ишь понаехали!..»

Мама и бабушка покинули Душанбе в 1995 году.

И теперь, когда на фоне воспоминаний о чисто метенных улицах, о мальчишках с ведрами и вениками, брызгающих водой на плотную глину, чтобы подмести ее снова, и о многом, многом, многом, что составляло
Атлантиду (см.) нашей тамошней жизни, — когда на фоне этих воспоминаний мимо окна с шумным шорохом проносится пакет с мусором, брошенный с какого-то верхнего этажа, чтобы пополнить богатства загаженного газона, мама, подняв на меня возмущенные глаза, разводит руками и говорит:
— Ну честное слово! Хуже таджиков!"
XS
SM
MD
LG